Ирина Снегова
Табачные тучи нависли над лбами. Устали? А может тряхнем стариной Да в лес за грибами махнем? За гриба-ами? Конечно! Ведь год небывало грибной! Идемте, идемте - ну что ж, что работа! Идемте, я знаю грибные места, Глухие чащобы, седые болота, Горячечный шепот сухого листа!.. Вот так, пробирайтесь, сомненья отбросьте, Держите корзину - нельзя без корзин! Здесь осень еще не хозяйка, но гостья, Лишь первый озноб пробежал вдоль осин. Смотрите! Ну что же, мы все близоруки... Но здесь и слепой не уйдет от судьбы. Слышны вам в траве осторожные звуки? Здесь царство грибное. Здесь ходят грибы. Грибы-королевичи в белых сапожках, Грибы-гренадеры в лосинах тугих, Грибы-фантазеры на тоненьких ножках И мальчики с пальчики - спутники их. В ковбойских сомбреро, в профессорских шляпах, Шагают в беретах, в панамах, в платках... Нет-нет, не курите... Вы чуете запах? Весь лес до верхушек грибами пропах. Замшелыми пнями. Лесной глухоманью. Дымящейся прелью. Российской землей. Непрожитой жизнью? Нехоженой ранью? Быть может... Как тих он за утренней мглой, Вот-вот в нас метнущий огонь кумачовый, Подъемлющий жаркие стяги земли... Не надо, мой милый... О чем вы, о чем вы? Чего не успели? Куда не дошли? Да, да. Я иду. Не бегите так быстро! Слепит обезумевших красок каскад?.. То листья летят нам в лицо, а не искры. Идемте! Идемте встречать листопад!
Сергей Гандлевский
Есть обычай у русской поэзии С отвращением бить зеркала Или прятать кухонное лезвие В ящик письменного стола. Дядя в шляпе, испачканной голубем, Отразился в трофейном трюмо. Не мори меня творческим голодом, Так оно получилось само. Было вроде кораблика, ялика, Воробья на пустом гамаке. Это облако? Нет, это яблоко, Это азбука в женской руке. Это азбучной нежности навыки, Скрип уключин по дачным прудам. Лижет ссадину, просится на руки - Я тебя никому не отдам! Стало барщиной, ревностью, мукою, Расплескался по капле мотив. Всухомятку мычу и мяукаю, Пятернями башку обхватив. Для чего мне досталась в наследие Чья-то маска с двусмысленным ртом, Одноактовой жизни трагедия, Диалог резонера с шутом? Для чего, моя музыка зыбкая, Объясни мне, когда я умру, Ты сидела с недоброй улыбкою На одном бесконечном пиру И морочила сонного отрока, Скатерть праздничную теребя? Это яблоко? Нет, это облако. И пощады не жду от тебя!
Сергей Вальков.
Мой несчастный Стареющий Лис - Мы с тобой - двойники! Ты, как я, одиноко ступаешь В табачную слякоть. Здесь у старых автобусов Двери библейски узки, Фонари на ветру Поднимают блестящие шляпы. Задыхаясь от дыма Дешевых чужих папирос, Будто мимо Бутырок - бегом - Вдоль оград зоопарка, В край, известный тебе одному - Между пыльных берез, - Уноси свой секрет: Он кому-нибудь Станет подарком! Просчитай мотыльком эскалатор В потерявшем сознанье метро; Оживляй свою память: По скверам, кафе, площадям... Здесь - что рюмка портвейна, Что липкая чашка ситро - Ты все это не глядя Сменяешь На капли дождя! По цветам и по запахам Считаных радостных дней, В блюзе труб водосточных - шутя - Доберись до окраин... Отыскав карандаш и листок, Кинься в танец теней, Но останься со мной, Удержавшийся в дюйме от края! Вот и все, и по первому снегу - Цепочка следов, Но и этого хватит, и даже - Не стало бы много... Мой Стареющий Лис - По планете людей и снегов, Ни о чем не жалея, Вдоль тускло мерцающих окон.
Евгений Евтушенко
Окно выходит в белые деревья. Профессор долго смотрит на деревья. Он очень долго смотрит на деревья и очень долго мел крошит в руке. Ведь это просто - правила деленья! А он забыл их - правила деленья! Забыл - подумать! - правила деленья. Ошибка! Да. Ошибка на доске! Мы все сидим сегодня по-другому, и слушаем, и смотрим по-другому, да и нельзя сейчас не по-другому, и нам подсказка в этом не нужна. Ушла жена профессора из дому. Не знаем мы, куда ушла из дому, не знаем, отчего ушла из дому, а знаем только, что ушла она. В костюме и немодном, и неновом, - как и всегда, немодном и неновом, да, как всегда, немодном и неновом, - спускается профессор в гардероб. Он долго по карманам ищет номер. "Ну что такое? Где же этот номер? А может быть, не брал у вас я номер? Куда он делся? - Трет рукою лоб. - Ах, вот он!.. Что ж, как видно, я старею, Не спорьте, тетя Маша, я старею. И что уж тут поделаешь - старею..." Мы слышим - дверь внизу скрипит за ним. Окно выходит в белые деревья, в большие и красивые деревья, но мы сейчас глядим не на деревья, мы молча на профессора глядим. Уходит он, сутулый, неумелый, какой-то беззащитно неумелый, я бы сказал - устало неумелый, под снегом, мягко падающим в тишь. Уже и сам он, как деревья белый, да, как деревья, совершенно белый, еще немного - и настолько белый, что среди них его не различишь.
Елена Крюкова
В ладонь тебя целую - чтоб сияла!.. А в губы - чтобы никогда, никто... На общежитейское слепое одеяло От холода положено пальто... На плитке стынет чайник подгорелый. Кинотеатр в окне - страшней тюрьмы... И два нагих, два полужесткий тела - В ночном нутре, в седом жерле зимы... О, Господи!.. Не приведи проститься - Вот так, за жалких полчаса До поезда! когда глядят не лица - А плачущее - глазами - небеса... Когда вся жизнь - авоськой, горбушкой, Двумя билетами в беснующийся зал, Газетным словом и больничною подушкой - Где под наркозом - все сказал... Но дай, любимый, дай живое тело, Живые руки и живую грудь! Беда проехала. И время просвистело. И выживем мы как-нибудь. Мы выживем - в подземных перелазах, Отчаянных очередях, Мы выживем - на прокопченных базах, Кладбищенских дождях, Мы выживем - по всем табачным клубам, Где крутят то кино! Мы выживем - да потому, что любим! ...Нам это лишь дано. ...В ладонь тебя целую - чтоб сияла!.. А в губы - чтобы никогда, никто...
Бахыт Кенжеев.
Есть одно воспоминанье ? город, ночь, аэродром, Где прожектора сиянье било черным серебром. Наступал обряд отъезда за границу. Говорят, Что в те годы повсеместно отправляли сей обряд ? Казнь, и тут же погребенье, слезы, и цветы в руке, С перспективой воскрешенья в неизвестном далеке, Тряпки красные повсюду ? ах, как нравился мой страх Государственному люду с отрешенностью в глазах, И пока чиновник ушлый кисло морщил низкий лоб ? Раскрывался гроб воздушный, алюминиевый гроб. Полыхай, воспоминанье ? холод, тьма, аэропорт, Как у жертвы на закланье, шаг неволен и нетверд, Сердце корчится неровно, легкой крови все равно ? Знай течет по жилам, словно поминальное вино, ? Только я еще не свыкся с невозвратностью, увы, И, вступив на берег Стикска в небе матушки-Москвы, Разрыдался, бедный лапоть ? и беспомощно, и зло, Силясь ногтем процарапать самолетное стекло, А во мгле стальной, подвальной уплывала вниз земля, И качался гроб хрустальный, голубого хрусталя… Проплывай воспоминанье ? юность, полночь, авион. Отзвук счастья и страданья, отклик горестных времен, Где кончалась жизнь прямая в незапамятном раю, К горлу молча прижимая тайну скорбную свою…
Вернуться на главную страничку...